Неточные совпадения
Чтобы совершенно успокоиться, она пошла
в детскую и весь вечер провела с сыном, сама уложила его
спать, перекрестила и покрыла его одеялом.
Когда няня вошла
в детскую, Сережа рассказывал матери о том, как они
упали вместе с Наденькой, покатившись с горы, и три раза перекувырнулись.
— С неделю тому назад сижу я
в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится
в небе, облака бегут, листья
падают с деревьев
в тень и свет на земле; девица, подруга
детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
Было стыдно сознаться, но Самгин чувствовал, что им овладевает
детский, давно забытый страшок и его тревожат наивные,
детские вопросы, которые вдруг стали необыкновенно важными. Представлялось, что он
попал в какой-то прозрачный мешок, откуда никогда уже не сможет вылезти, и что шкуна не двигается, а взвешена
в пустоте и только дрожит.
— Как
падали рабочие-то, а? Действительность, черт… У меня, знаете, эдакая… светлейшая пустота
в голове, а
в пустоте мелькают кирпичи, фигурки…
детские фигурки.
Вернувшись
в палату, где стояло восемь
детских кроваток, Маслова стала по приказанию сестры перестилать постель и, слишком далеко перегнувшись с простыней, поскользнулась и чуть не
упала. Выздоравливающий, обвязанный по шее, смотревший на нее мальчик засмеялся, и Маслова не могла уже больше удерживаться и, присев на кровать, закатилась громким и таким заразительным смехом, что несколько детей тоже расхохотались, а сестра сердито крикнула на нее...
Старик покосился
в угол, где стояла маленькая
детская кроватка; его точно что кольнуло, и Надежда Васильевна заметила, как он отвернулся, стараясь смотреть
в другую сторону. Маленькая Маня
спала детским крепким сном, не подозревая, какую душевную муку подняло
в душе старика ее невинное присутствие
в этой комнате.
Как-то вечером Матвей, при нас показывая Саше что-то на плотине, поскользнулся и
упал в воду с мелкой стороны. Саша перепугался, бросился к нему, когда он вышел, вцепился
в него ручонками и повторял сквозь слезы: «Не ходи, не ходи, ты утонешь!» Никто не думал, что эта
детская ласка будет для Матвея последняя и что
в словах Саши заключалось для него страшное пророчество.
Рабочий день кончился. Дети целуют у родителей ручки и проворно взбегают на мезонин
в детскую. Но
в девичьей еще слышно движение. Девушки, словно заколдованные, сидят
в темноте и не ложатся
спать, покуда голос Анны Павловны не снимет с них чары.
Галактион
попал в Суслон совершенно случайно. Он со Штоффом отправился на новый винокуренный завод Стабровского, совсем уже готовый к открытию, и здесь услыхал, что отец болен. Прямо на мельницу
в Прорыв он не поехал, а остановился
в Суслоне у писаря. Отца он не видал уже около года и боялся встречи с ним. К отцу у Галактиона еще сохранилось какое-то
детское чувство страха, хотя сейчас он совершенно не зависел от него.
Полуянов
в какой-нибудь месяц страшно изменился, начиная с того, что уже по необходимости не мог ничего пить. С лица
спал пьяный опух, и он казался старше на целых десять лет. Но всего удивительнее было его душевное настроение, складывавшееся из двух неравных частей: с одной стороны — какое-то
детское отчаяние, сопровождавшееся слезами, а с другой — моменты сумасшедшей ярости.
Любовь Андреевна(глядит
в окно на сад). О, мое детство, чистота моя!
В этой
детской я
спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!
На этом показателе смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом
в свете; но приходится считаться с следующим соображением: при обыкновенных условиях на
детские возрасты
падает больше половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на Сахалине же детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент
в 12,5 %,
в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так как при вычислении его
в отчете бралось население
в 15 000, то есть по крайней мере
в полтора раза больше, чем оно было на самом деле.
— Эй, Васюк, вставай! — будил Груздев мальчика лет десяти, который
спал на подушках
в экипаже счастливым
детским сном. — Пора, брат, а то я уеду один…
Евгения Петровна тихо прошла со свечою по задним комнатам.
В другой маленькой
детской спала крепким сном мамка, а далее, закинув голову на спинку дивана, похрапывала полнокровная горничная. Хозяйка тем же осторожным шагом возвратилась
в спальню. Вязмитинов еще не возвращался.
В зале стучал медленно раскачивающийся маятник стенных часов.
Далеко за полночь читала Лиза; няня крепко
спала; Женни, подложив розовый локоток под голову, думала о Лизе, о матери, об отце, о
детских годах, и опять о Лизе, и о теперешней перемене
в ее характере.
Здесь был только зоологический Розанов, а был еще где-то другой, бесплотный Розанов, который летал то около
детской кроватки с голубым ситцевым занавесом, то около постели, на которой
спала женщина с расходящимися бровями, дерзостью и эгоизмом на недурном, но искаженном злостью лице, то бродил по необъятной пустыне, ловя какой-то неясный женский образ, возле которого ему хотелось
упасть, зарыдать, выплакать свое горе и, вставши по одному слову на ноги, начать наново жизнь сознательную, с бестрепетным концом
в пятом акте драмы.
Одна мысль, что ее Вася будет иностранцем
в России, заставляла ее млеть от ужаса, и,
падая ночью у
детской кровати перед освященным образом Спасителя, она шептала: «Господи! ими же веси путями спаси его; но пусть не моя совершится воля, а твоя».
Приближался конец мая, и нас с сестрицей перевели из
детской в так называемую столовую, где, впрочем, мы никогда не обедали; с нами
спала Параша, а
в комнате, которая отделяла нас от столярной,
спал Евсеич: он получил приказание не отходить от меня.
Я сейчас принялся за «
Детское чтение», и
в самом деле мать заснула и
спала целый час.
Это было странное, лихорадочное время, хаос какой-то,
в котором самые противоположные чувства, мысли, подозренья, надежды, радости и страданья кружились вихрем; я страшился заглянуть
в себя, если только шестнадцатилетний мальчик может
в себя заглянуть, страшился отдать себе отчет
в чем бы то ни было; я просто спешил прожить день до вечера; зато ночью я
спал…
детское легкомыслие мне помогало.
— На то и перепел, чтобы
в сети
попасть! — отозвался хохол. Он все больше нравился матери. Когда он называл ее «ненько», это слово точно гладило ее щеки мягкой,
детской рукой. По воскресеньям, если Павлу было некогда, он колол дрова, однажды пришел с доской на плече и, взяв топор, быстро и ловко переменил сгнившую ступень на крыльце, другой раз так же незаметно починил завалившийся забор. Работая, он свистел, и свист у него был красиво печальный.
Они играли
в детскую игрушку, кажется, называемую общим названием бильбоке и состоящую из шарика с дырочкою, вскидывая который играющий должен был
попасть той дырочкой на перпендикулярно держимую им палочку, и кто раньше достигал сего благополучия, тот и выигрывал.
Он очень рано
попал в число «постылых» и с
детских лет играл
в доме роль не то парии, не то шута.
Мамаши еще
спали, а малые дети не превращались еще
в жертвы нарядных
детских костюмчиков.
Вид здоровья, свежести и
детского страха
в глазах успокоил Лаптева. Он почитал еще с полчаса и пошел
спать.
В эти тёмные обидные ночи рабочий народ ходил по улицам с песнями, с
детской радостью
в глазах, — люди впервые ясно видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые
пасти магазинов и трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми
в городе.
Ни сада, ни театра, ни порядочного оркестра; городская и клубная библиотеки посещались только евреями-подростками, так что журналы и новые книги по месяцам лежали неразрезанными; богатые и интеллигентные
спали в душных, тесных спальнях, на деревянных кроватях с клопами, детей держали
в отвратительно грязных помещениях, называемых
детскими, а слуги, даже старые и почтенные,
спали в кухне на полу и укрывались лохмотьями.
В первой
детской мальчики
спали. Во второй
детской няня зашевелилась, хотела проснуться, и я представил себе то, чтò она подумает, узнав всё, и такая жалость к себе охватила меня при этой мысли, что я не мог удержаться от слез, и, чтобы не разбудить детей, выбежал на цыпочках
в коридор и к себе
в кабинет, повалился на свой диван и зарыдал.
Такие слова вкрадчиво западали
в мой
детский ум, и следствием того было, что один раз тетка уговорила меня посмотреть игрище тихонько; и вот каким образом это сделалось: во все время святок мать чувствовала себя или не совсем здоровою, или не совсем
в хорошем расположении духа; общего чтения не было, но отец читал моей матери какую-нибудь скучную или известную ей книгу, только для того, чтоб усыпить ее, и она после чая, всегда подаваемого
в шесть часов вечера,
спала часа по два и более.
Наташа.
Спит. Но неспокойно
спит. Кстати, милая, я хотела тебе сказать, да все то тебя нет, то мне некогда… Бобику
в теперешней
детской, мне кажется, холодно и сыро. А твоя комната такая хорошая для ребенка. Милая, родная, переберись пока к Оле!
На эту картину так солнце светило,
Ребенок был так уморительно мал,
Как будто все это картонное было,
Как будто бы
в детский театр
я
попал!
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было
в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали
в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж
падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла
в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки,
детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Ароматов с
детскими рыданиями
упал своей лысой головой
в подушку.
После чаю все пошли
в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для елки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок
падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала
в детскую с очень озабоченным лицом и спрашивала...
И пока я
спал, мы с Селиваном были
в самом приятном согласии: у нас с ним открывались
в лесу разные секретные норки, где у нас было напрятано много хлеба, масла и теплых
детских тулупчиков, которые мы доставали, бегом носили к известным нам избам по деревням, клали на слуховое окно, стучали, чтобы кто-нибудь выглянул, и сами убегали.
Пана полковника, крепко опьяневшего, батенька удостоились сами отвести
в свою спальню для опочивания. Прочие же гости расположились где кто
попал. Маменьке были заботы снабдить каждого подушкою. Если же случались барыни, испившие медку, то их проводили
в детскую, где взаперти сидели четыре мои сестры.
На вопросы, что с ним сделалось, он отвечал самыми
детскими отговорками:
в первый приезд Княжевича он будто вспомнил какое-то необходимое дело, по которому надобно было ему сейчас уехать, а
в другой раз — будто ему так захотелось
спать, что он не мог тому противиться, а проснувшись, почувствовал головную боль и необходимость поскорее освежиться, на чистом воздухе.
Нельзя было того же сказать о матери. Некрасивое, испитое и изможденное лицо носило следы крайнего утомления; глаза были окружены синевою; она кормила и вместе с тем вынуждена была продаваться за деньги, чтобы покупать молоко и окружить ребенка возможными
в этом положении удобствами. Теперь она стояла на крыльце, слегка покачиваясь на нетвердых ногах. Она, казалось, все еще
спала, и если двигалась, то лишь под впечатлением
детского крика, который управлял ею, помимо ее сознания.
Настасье было приказано, чтобы летом
в детской не было мух; она отвечала за крик ребенка, за то, что он
падал, начиная ходить, за насморк, который делался от прорезывания зубов…
— Представьте себе, что вы угадали…
В этой смешной кукле, т. е. смешной для вас — для меня вся жизнь… да. Она меня спасла…
В ней еще сохраняется теплота тех
детских рук, которые ее держали… Она слышала первый лепет просыпавшегося
детского сознания… На нее
пал первый луч
детского чувства… Она думает, она говорит…
В ней сосредоточился весь мир. Понимаете вы меня?!
Граф. Ничего вы мне не желали!.. Только
пасть свою удовлетворить вы желали, хищники ненасытные!.. Что ты всегда была волчицей честолюбивой, это видел я с
детских лет твоих; но его я любил и думал, что он меня любит! На прощанье я могу вам пожелать одного: пусть у тебя родится дочь, похожая душою на тебя, а он отогреет за пазухой у себя такого же змееныша-чиновника, какого я
в нем отогрел; тогда вы, может быть, поймете, что я теперь чувствую! (Быстро поворачивается и уходит.)
Наступает вечер. Поздно. Девочке пора
спать. Однако ее невозможно оттащить от слона. Она так и засыпает около него, и ее уже сонную отвозят
в детскую. Она даже не слышит, как ее раздевают.
Я воротился
в дежурную, лег
спать, но заснуть долго не мог: я, улыбаясь, смотрел
в темноту, и передо мною вставало счастливое
детское личико, и слышался слабый шепот: «спа-си-бо!..»
Раздался
детский крик, обмерла Аграфена Петровна… Меньшая девочка ее лежала на мостовой у колес подъехавшей коляски. Сшибло ль ее, сама ли
упала с испугу — Бог ее знает… Ястребом ринулась мать, но ребенок был уж на руках черной женщины.
В глазах помутилось у Аграфены Петровны, зелень пошла… Едва устояла она на ногах.
Как ни печальна была доля бедных девочек проводить лучшее
в году летнее время
в душных помещениях «углов» и «подвалов» или
в убогих квартирках под самой крышей, все же они были «дома» на «воле», а не взаперти, среди четырех стен казенного, мрачного здания. И рвалась из казны «на эту волю» сложная
детская душа. Были между ними и такие счастливицы, которые
попадали «на дачу».
В фанзе мы застали двух женщин и старика. Одна женщина, которая была помоложе, варила обед, а другая, постарше, сидела на кане и что-то шила. Около нее стояла
детская зыбка,
в ней
спал будущий рыболов и охотник.
В руки людей, одержимых волей к могуществу, соблазненных ложными ценностями,
попадают страшные орудия, по сравнению с которыми прежние орудия были
детскими игрушками.
Фельдшер с санитарами суетился вокруг койки; на койке лежал плотный мужик лет сорока, с русой бородой и наивным
детским лицом. Это был ломовой извозчик, по имени Игнат Ракитский. «Схватило» его на базаре всего три часа назад, но производил он очень плохое впечатление, и пульс уже трудно было нащупать. Работы предстояло много. Не менее меня утомленного фельдшера я послал
спать и сказал, что разбужу его на смену
в два часа ночи, а сам остался при больном.
Вечером, ложась
спать, я долго расспрашивала Барбалэ о юной грузинке, умершей
в башне. Мое
детское любопытство, моя любовь к таинственному были затронуты необычайным явлением. Однако я ничего не сказала Барбалэ о таинственных огоньках
в башне и решила хорошенько проследить за ними.